Кто может предсказать, что оправдается когда-то    
двадцатый век, лишь кажущийся сон?              
По снегу от сражений ошалевшие солдаты        
идут из горизонта в горизонт.                    
Каленые стволы в ладонях стиснуты до хруста,    
недобрые слова, глаза в упор...                  
Безумный век их ремесло возвысил до искусства.
Их божество – залапанный затвор.                
Война стальную бритву над землей проносит низко,
ей всё равно, ей все равны, кто чей,
за кем идти доверился в сумятице российской,
каких в кумиры выбрал трубачей.
Вначале им казалось: эко горе – брат на брата!
И ныне этот слышится резон...
По снегу от сражений ошалевшие солдаты
идут из горизонта в горизонт.
Остыли души и сердца на дармовой потраве,
дымящиеся гильзы плавят лед,
и закрома, настоянные на минувшей славе,
без трепета, легко идут в расход.
Ликуют бесноватые: «Иное нынче время!
На что нам словоблудие Христа?»
и рубят Аввакума опозоренное племя
за непринятье нового перста.
Снега который год. Россия – дремлющая крепость.
Лишь ратный почитается Парнас.
За что такая снизошла всемирная нелепость
и мука гарнизонная на нас?
И трубачам за прошлое не ожидать расплаты,
их песни учит новый гарнизон…
По снегу от сражений ошалевшие солдаты
идут из горизонта в горизонт.