Плывут во тьму непойманные ангелы -
ворюги метаданных от отца,
что применил однажды метод алгебры
к огню, что в те деньки ещё мерцал.
А пламечко возьми да и взметелься
в пространстве, где койот назвался боссом.
Там до сих пор моё чумное тельце
с корицей по ночам жуёт опоссум.

Свобода пахнет рынками Неаполя -
тем более, что я космополит
и лакримоза матримониальная
завыть цыганским басом не сулит.
Знакомый пень с пятном на свежем срубе
стоит всё там же, а машинка стала
кулоном на груди твоей супруги
в скафандре из дешёвого металла.

Болит на всю слободку давний кариес
да ноет язва медленного шва.
Мне строгий золотисто-жёлтый хариус
желания исполнил только два.
Оставшуюся капельку здоровья
найдёт геолог, а потом погрузнет
в соломенной хибаре хлеборобьей,
куда не долетает кукурузник.

Смотрю себе вслед темени грачеющей,
прощаюсь со вторым своим крылом,
а там, где по кусочкам таял "Челленджер",
сворачивалась пассия в рулон,
лицо от глаз воров стыдливо пряча...
Вот так пошёл я по трухе и спаму
в отца любовью к призрачной удаче,
а шансами поймать жар-птицу - в маму.