Фермата ночи с точкой над
пустой ладонью. Полусон.
Съедает голени песок.
Одна дуга. Струна одна.

Ещё вибрирует. Но звук
ушёл на дно зыбучих волн.
Уже не будет ничего.
У времени не будет слуг.

Волами вырванная ось
забудет близость колеса
и выйдет сквозь овальный зал,
как горлом карповая кость.

За дрожью скошенных зеркал
мы не увидим нашу тень
на амальгаме площадей,
молящихся на вертикаль.

Отвес песочного дождя
сорвётся, старясь на лету,
и по крови чужой недуг
к аорте понесёт вождя.

Единоверие границ
заполнит кварцевая дробь
сплошным, невидимым тавром
по краю век, по краю лиц.

Но кто-то ряженый в шута,
играя в плечики часов,
перевернёт наш вечный сон
и ткнёт его в калашный ряд.