В эту зиму промозглую сирые тропки завьюжило.
Их всегда заметает все яростней с каждой зимою.
Разрыхляя сугробы, замёрзшими хрупая лужами,
В стороне от дорог – я искал этой встречи с тобою.
В стороне от надежды, от веры, в которой изверился,
И от этой бродяжьей символики, злой и наивной.
Мою душу сухую, как зимние заросли вереска,
Оживили словес твоих тёмные, сильные ливни.
Мне пройти довелось через бред, суету и метанья,
Через ропот толпы, через суд ее, скорый и строгий –
По дороге к тебе. (Ты прости мне избитость метафоры –
Слишком много вплеталось дорог в мои хмурые строки.)
А порою достаточно малости, так, незначительной,
Чтобы стихла метель, чтобы сильно, легко задышалось...
Моя девочка милая, фея, сирена, мучительница –
Я тебе благодарен за эту великую малость.
За побеги в ночи, толкотню в переполненном транспорте,
И в окне твоем снег – то недвижный, то яростно-жёсткий.
За твою ненадёжную нежность, скупую и страстную…
За последний трамвай на морозном ночном перекрестке.
И за эту весеннюю ясность, шальную и шалую –
От которой застынешь, прозревший, и вскрикнешь, пронзённый.
Так зеленый побег, сквозь кору проникая шершавую,
Из засохшего дерева искрою вспыхнет зелёной.
Вот и снова весна. Снова душу из тела выматывает
Смутно-синяя даль, словно напрочь зачёркнуты годы.
Берега зеленеют. Пестрят берега мать-и-мачехой.
Отражаясь огнями, плывут по Неве пароходы.