САД


Пролог

Заходите, пожалуйста,
В наш весёлый садок,
Всевозможные шалости,
Пытки разных сортов

Здесь вам будут обещаны.
Цены вас поразят.
Ну, куда же вы, женщина?
Заходите в наш сад.

1.

У фрейлины изящный хохолок,
А губы, словно скользкие креветки.
И белокурый юный ангелок
Глядит, заворожено, из кроватки.

Вообразите, как ему уснуть,
Когда теоретически возможно
Лишь руку протянуть и ущипнуть
За зад её десертный и творожный.

Или к кровати крепко привязать
И делать всё, что лишь душе угодно.
Но фрейлину уже позвала мать,
И, обломившись в замыслах животных,

Рукой под одеялом теребя,
Ища предназначение прибору,
Он примеряет вечность на себя,
И, задыхаясь, произносит: «В пору!»

2.

Дождись, Маркиз, придёт она,
В полночный час, в начале лета,
Налей ей в блюдечко вина
И прикури ей сигарету.

Свой выходной костюм надень,
До срока не блуди перстами,
Она придёт, и в наготе
Своей блистательной предстанет.

Но следуй правилам игры,
Скрывая искреннюю нежность,
Вели слуге её покрыть
На одеялах белоснежных.

Пусть он ломает гибкий стан,
Пусть грубо мнёт нагие груди,
Жуёт вишнёвые уста,
Её соски меж пальцев крутит.

Пусть за окошком соловьи
Проносятся весёлой стайкой.
Промолвив тихо «се ля ви!»,
Погладь упругую нагайку.

3.

Служил в кавалерии наш Донасьен,
И слыл храбрецом и воякой.
И много достойных противников в плен
Взял собственноручно, однако

До женского пола был страшно охоч,
И даже сильнее, чем раньше.
И как-то провёл он сумбурную ночь
С одной молодой генеральшей.

Он всадником был, и лошадкой - она.
Трещали любовников чресла.
В ту ночь довелось генеральше узнать
Всю мощь лейтенантского жезла.

Когда же, рогами ветвясь, генерал,
Застал их вдвоём, то нахала
Он тотчас на линию фронта послал,
Чтоб не осквернял генерала.

С начальством шутить, а тем паче, когда
Кругом громыхают снаряды,
Не очень умно. И в итоге беда
Настигла товарища Сада.

Однако живым возвратился герой,
В отличие от генерала,
И несколько дней с безутешной вдовой
В постели её горевал он.

Остались на память о зверствах войны,
Годах оскорблений и пыток,
Десяток царапин чуть ниже спины,
И ворох интимных открыток.

4.

Был в жизни маркиза забавнейший случай.
Сказал он слуге: «Ля Женесс,
Послушай меня, мой любезный, послушай,
Лежал я вчера на жене,

И думал при этом, не плохо бы было,
Чтоб в будущий раз вот такой,
Зашёл бы ко мне ты, как водится, с тыла,
От нашей маркизы тайком.

Я свет потушу, заберусь на супругу,
Начну своё дело. Тогда
Ты третьим вставай, но, учти, чтоб без звука,
А то неизбежен скандал»

Всё сделал слуга, как приказано было,
Ему помогла темнота,
Хотя и в дурмане любовного пыла
В маркизу не раз попадал.

На утро себе положил бедолага
Немалую сумму в карман,
Маркиз же чернила достал и бумагу,
И начал свой первый роман.

5.

Тёща Сада, мадам де Монтрей
Не любила зятька, хоть убей,
Проходя мимо дома мамаши, де Сад,
Свой прибор сквозь забор мог порой показать,
Что не нравилось видимо ей.

Тёща Сада, мадам де Монтрей
С каждым днём становилась всё злей,
К нестандартному юмору склонен был зять,
Сквозь штакетник показывал розовый зад,
И смеялся над шуткой своей.

Годы мчатся, как горный ручей,
Кратковременна память людей,
Но остались в народном фольклоре с тех пор
И маркизов прибор, и дощатый забор,
И, конечно, мадам де Монтрей.

6.

Избалованный вниманьем
Молодой аристократ,
Посещая дом свиданья,
Учиняет там разврат,

А за ним судебный пристав
Всюду ходит, будто тень.
У него сердечный приступ
От маркизовых затей.

Пишет он донос: «Маркизом
В корне овладел порок
И маркиза нужно изо-
Лировать в кратчайший срок»

Дело будет шито-крыто,
И сюжет идёт к тому,
Что преступное либидо
Скоро поместят в тюрьму.

Но пока в объятьях  Сада
Стонет хрупкая Жюстин,
Далеко ему до ада
Тюрем, войн, гильотин.

7.

Душа обывателя, в сущности,
Есть кинофильм «СалО»
Всякое государство
Настроено на садизм.
Тюряга для пассионария
Это интим-салон.
В каждой зловонной камере
Могут цвести сады.

Шпанские мушки звёзд,
Белая роза зимы,
Можно писать роман,
Или ходить по водам.
Если не веришь в тюрьму,
Стало быть, нет тюрьмы,
Стало быть, нет ничего,
Кроме твоей свободы.

8.

В Шарантонскую больницу
Много лет тому назад,
Принудительно лечиться
Привезён маркиз Де Сад.

Как творец соцреализма,
И в греховьях чемпион,
Невменяемым был признан,
И сюда определён.

Он горбатый и плешивый,
Но под маской старика
У него клыки большие
И ужасные рога.

Хоть проходит он леченье,
Как опасный инфернал,
Но не в силах скрыть влеченья
К пациенту персонал.

Лишь подумав о маркизе,
Дамы входят в некий транс,
И Мелена, и Кларисса,
И, особенно, Констанс.

Извращения и пытки,
Плётки о семи хвостах,
Это очень любопытно,
Это, прямо скажем, - Ах!

Медсестричка в сад выходит,
В медсестричку входит Сад,
Он своё искусство вводит
В медсестичкин пухлый зад,

Ночь стоит над Шарантоном,
Спит больница с грифом «спец»,
Лишь слышны глухие стоны:
«Глубже, глубже! Ну, наглец!»

Спит в аду старик Вергилий,
Спит Людовик, спит Париж,
А у Сада от усилий
На затылок сполз парик.

Нынче были у маркиза
За один лишь только раз
И Мелена, и Кларисса,
И, особенно, Констанс.

9.

Безумные люди играют безумных людей.
Вот олигофрен, выступающий в роли Марата,
А вот параноик Дантон, истеричка Корде.
На сцене дурдома идёт постановка Де Сада.

И клюквенный сок на подмостки стекает рекой,
Марат замирает, предчувствую близость финала…
Историю делают люди с больной головой,
А всё остальное – лишь глупые реплики зала.

10.

Заменяя собою тьму,
Белизна накрывает город.
Наступает декабрь всему.
Окончательный холод.

Опрокинутые небеса
Снежным облаком лихорадит.
И лежит опустевший Сад
На больничной кровати.

11.

Однажды Донасьен Де Сад
Притопал к Пьеру Пазолини.
Тот гостю был ужасно рад
И угостил его мартини.

«Пойдём со мной,- сказал маркиз.-
Окно куда честней, чем телик».
Они взобрались на карниз,
И, оттолкнувшись, полетели.

Под ними горизонт сиял,
То бледно-розовый, то синий.
И здесь остался только я.
Я допиваю их мартини.

12.

Отключи телефон,
Франс макабр задёрни портьерой.
Интерьер а-ля Рюс,
И любовники, часть интерьера.

Не понять, что нас держит с тобою
Вдвоём до сих пор, но
Нас хранит, словно ангел,
Красивое русское порно.

На сибирских мехах,
На морозных мехах, на собольих,
Мы судьбу и любовь
Повенчали с изысканной болью.

Эмигрантская проза,
Грибные дожди в Амстердаме,
И последняя нежность
Хлыстами играет над нами.