Чёртик, душа у меня ещё не гнилая –
даже, возможно, пионами пахнет в рульке.
Я говорил-говорил со Святым Николаем –
тот мне дарил Пустоту, зато прямо в руки.
Хвостатенький, не побрезгуй. Я хоть комки
в горле разбавлю бензиновой аскорбинкой,
а то из продмага уже прихожу никаким;
ещё и душа тут – гиря с фабричной биркой.

Если ты так широко промышляешь дворцами,
не экономя гранитно-стекольной друзы,
а я своё счастье в вечернем универсаме
выискиваю между банками кукурузы, –
слушай-ка: что у тебя там из недотрог
премиум-класса самое неприметное?
Столько молчал по этому поводу Бог,
будто стеснялся фальцета при Кае Метове!

Слышал – не то читал – в общем, ясно помню
агрегат полноприводный, звавший к себе на огни.
Чёртик, тебе ж он не нужен? Так вот его мне
за это невидимое пальто подгони!
Век по-любому конечен; плевать, что джип
крови успел намесить три приличных моря.
Двор считал меня трусом – отныне пусть сам дрожит
перед мощью всех полицаев в одном моторе.

Как и было задумано, поразится Димон
заурядному, как цветение роз, явлению,
и на каждом шагу довольствование дерьмом
будет значить, что ты заброшен не в тот миллениум.
Эту душу лишь бабки и чуяли – так что катись
от свободного парня кометам наперерез!
«Незавидный финал», – головой покачает баптист,
только что он сечёт в делах, где важен процесс?..