… Марина сказала: «Греки не любят слабых.
Не плачь на могилах и не пиши депеш», –
А он еще жив, наш старый еврейский лабух,
В сравненье с которым Ольвия – просто трэш.

И снова на юг, в Одессу, идут составы,
И мы, обнимаясь, движемся с ними в такт.
Я сплю с тобой, как и раньше, сустав к суставу:
Не так, как с другими, слышишь?
Не так. Не так!

Поэтому мне абсурдно – с тобой проститься.
Какой крематорий?
Ты же – во мне. Ты – вот.
И я себя разрушаю, с восторгом птицы
Впустив небеса в распоротый свой живот.

Увидеть Приморский – и умереть на тракте.
По венам попасть, пока еще виден свет.
И, что бы вы там ни пели в своем «Контакте»,
Я знаю, что я – последний в стране поэт.

И, если и жил когда-то, то жил – навылет:
На самом краю офлайновой высоты.
Что бедки, что блядки: «Кто-то кого-то вы…б,
А та не дала…» – так мелочны ,что чисты.

Познавшему целость вряд ли нужны полушки.
За них расплатившись с чертом тройной ценой,
Я к Богу спешу, Дантесов ища, как Пушкин,
И ты, Крыжановский, можешь гордиться мной,

Нося своего волчонка на скифских лапах,
Чтоб умер он быстро («чик» – и к тебе в кровать)…

Марина сказала: «Греки не любят слабых», –
Но мне на античный мир – глубоко плевать.
                                                             8 июня 2012 г.