Соберись наконец, моя скрытая удаль!
Не исчезни в инфаркте разгроханных ваз.
Оказаться в родных переулках приблудой –
это полный (по венчики таза) атас.

Митохондрии так ещё прежней закваски
натуральных веществ после дрёмы хотят,
что бегут моей родиной синие хаски
в даль далёкую, в парк ледяных мамонтят.

Век бы спал, но оторванность не украшает
как заблудшего Маугли, так и Садко.
Думал взмыть выше облака лопнувший шарик –
а ему и крыльцо барсучка высоко.

Дважды в речку – точнее, в тягучую зелень –
не велят прозорливые птицы войти.
Шлюз артерии чем-то кирпичным заделан:
что ли, плиткой от сплавленных в Лету квартир.

Подработка – безрадостные побегушки,
канцелярских отписок не те падежи…
Вольный ветер, как плач престарелой ингушки,
смысловому анализу не подлежит.

Вздуты рельсы. Искрит механизм токосъёма.
Небеса недоступны. Мотор – лишний груз.
Вон на площади кто-то кого-то поцёмал,
засмотревшись в бинокль на туманный Эльбрус…

А приборчик из лаборатории Теслы
как приблизят к моей разжиревшей груди –
так и стрелке в оранжевом секторе тесно:
всё, мол, есть – лишь в кабину смелее зайди!

И гримасничает заспиртованный заяц
перед тёткой, чуть что – затыкавшей мне рот.
Если Бога живого она осязает, –
пилотаж мой в два счёта её проберёт.