Словно тайная горечь кассирши музея истории малых театров,
Вот он с нею под ручку идет и с десяток засвеченных кадров.
Подведенные губы и память подводит, но в Ленинской библиотеке
Меж страниц не алеет цветок, скудны знания о человеке.
Словно тайная горечь девицы в тургеневской палевой шали.
Что природа сулит забытье, ей биологи недосказали,
И проводит по шали рукой, состраданье мешая со скукой,
И не помнила сцены такой в примечаньи любви близорукой.
Он уехал – и сердцу легко, и забредший турист с картой центра
Рассмотреть не пытается их, фотокарточки кажутся кем-то.
Что студийцы двадцатых годов и программа спектаклей с анонсом.
Дернешь ниточку – снова клюет для теней принесенное просо.