тянется ночь у второго подъезда это Жизель не находит себе места
нажимает на все кнопки подряд в партере не продан ряд
в доме утопленника о море не говорят
в доме высушенной корюшки не говорят о соли в доме увезенного за тридевять земель
так падают руки равнодушно на город живой Жизель
неразборчивые руки трамвая вопроса кто крайний сценограф последней тайной
теперь не обманет не обведет школярским мелом ее не видно на белом
красней воды горла ее страны разъятой по позвонку
разбитой чашки стеклышко манку она должна пройти мимо
эта вечная жизнь тут навеки неутолима
ровные локоны под лаком сердце крашеным аммонитом
на соседней крыше за отчизну сладко теперь убитым
выжатым как фломастер костелов костей крестов
недельный остов метро дважды не попадает в одно и то же
как проходила войлок Китай теперь вспоминать негоже
выйдет ли гулять после запрета детства товаркам
сказочных мандаринов расторопши мыслей помаркам
не мыслится больше ничего лестница уходит под сцену морок суфлерской
земля на трех китах все равно оказалась плоской
и танцует на ней стертой монете с профилем Адриана
и немецкие сливки пьет неразбавленных слёз фонтана