Тосей Кислицыной с тем огромезным хот-догом
демон протеста ворвался в срамную общагу.
Ангел соборности был откровенно растроган,
только не ведал, куда притулить тамбурин.
Все поросята довольны картофельным жмыхом;
надо ж! – один вскинул рыльце и смотрит на чагу,
тощ до чахотки, хотя и баландой напихан,
и по тональности хрюканья неповторим.

Шмякнуться и не подняться с танцпольного ринга:
свинтус над тёткой куражится – скоро залает.
Та к сарафану не знает, какую дурилку
с левого боку коричневой ниткой пришить.
Тупо привыкла к превратностям школьных линеек
с переливанием нот из Маклая в Барклая,
а нестандартный подкидыш грибочки лелеет –
аж небеса через крону глазами прошиб.

Пей же из тётки кровищу титановым взглядом,
не позволяя размыться гурманскому вкусу!
Тон твоего издевательства пусть будет задан
физикой ушек и радиусом пятачка!
Чага дозреет – картошка с полей потеснится;
традиционной свинины полтонны на кузов –
не обнаружит пропажи казачья станица,
Тосиной ягоды высеяв полсосняка.

Будьте собой, поросята, волчата, нарциссы –
каждый в отдельности, а не кильватерным строем!
Днища ночных бригантин убивают не крысы,
а преждевременный гвалт от команды «Подъём!».
Коршун без птичницы может летать и питаться?
Гарпия может? А мне тут стонать от контроля
дома, в маршрутке, в огнях принудительных танцев?
Нет, тётя Мотя. Другие мы жвачки жуём.