Мне-то всё равно, сколько раз она его облизала.
Но когда выжидаешь по сорок пять минут, чтоб
уточнить, рокфора купить или пармезана –
тут уж не я в данном теле пузатый микроб.

Тут уж культура лучистых столичных массивов,
диапазоны нормы, предсказуемость стерв,
статус фиксированной подруги с бронёй гусиной –
когда петушиться, иволг не пересвистев.

Я не шумлю – и, представьте, не метеорирую
в присутствии птиц, восхваляющих горизонт,
радуг, раскинувшихся до Тюрингии,
или актрис, репетирующих эпизод.

И холера с ней, с этикой… Пропадает
суть бесед – да и, собственно, вовсе встреч.
Стол сдвигаешь, дабы пройти – а фундамент
извивается скользким скатом, что не подсечь.

Не на выбор красивых маршруток уходит время –
на дурацкое выжидание лун и солнц,
ослаблений охоты лизаться и обострений
падежей скота на полях грандиозных бесовств…

Потом припомнить, да дозвониться – задачка
с тремя абруптивными звуками от клыков,
и чувствуешь, что площадка вот-вот затащит
в центральную дырку, в чёрное молоко.

Варюсь я ещё не в зашкварнейшей из пашотниц,
хоть в кашу смешались перья и плавники.
Десяток болезных метафор – и вся почётность
на этом балу, где безбрежности коротки.

А маршрутки – не трата времени, но спортивный
интерес, перетёкший в них из былых котлов.
Они у меня одни, не считая сортиров
и пластинок, что бывший братишка переколол.