Пасмурный понедельник. Длительная сиеста.
Снятся огни дорог мертвеющих областей.
Этот несложный ролик пьяной свиньёй не съестся –
разве что изомнётся траурная постель.

Встречных машин – ноль целых и половинка рамы:
кто-то, видать, в чужую вотчину чувств залез.
Вот и меня пустили смёрзшимся утром ранним
чуть прочесать шипами спрятанный в ночь разъезд.

Все за меня болели: Шпунтик, Ворчун, Авоська…
Сам я – не коротышка, но и не слишком вник
в скромный букет отличий от хуторского войска,
слившегося с бессонной жизнью без детских книг.

Спутанные манёвры, равные баттерфляю
по глубине тумана с факелами вразброс.
Как пацаны учились – даже не представляю.
Выпросили у бога ишиас да артроз.

Вторничную мякину масленицы без солнца
пористая резина даже не ощутит.
В это гнездо кукушки я эксклюзивно сослан
ради неспетой песни правильного пути.

Тихо мычащий призрак верного компаньона,
пятнами расползаясь, но в бензобак стуча,
жаждет меня обнять бесшумно и упоённо,
только – ни рук, ни щёк в той радуге сургуча.

Кем был он в прошлой жизни – может, тем самым Вовкой,
что и хотел увидеть ралли одной души,
да помешала бабка – взвинченная торговка,
амфору крови фуксий залпом опустошив.

Вон поперёк шоссе – локация асфиксии.
Заднего хода нет и тормоза больше нет.
Пресным пятном пред ней мигает упорный синий,
стало быть – в среду грянет новый виток сует.