Родина – место, в котором меня
нет на сегодняшний день, но в котором
было – не далее третьего дня –
тело мое эпицентром раздора.

Родина – место, в котором я есть
ныне, сквозь месяц спустя по отъезде
с родины – той, где мне выпала честь
стать неродимой – достойницей местей,
завистей, ревностей, сглазов и зла.

…Здесь я нова – и хотя бы полгода
я не узнаю, какого весла
девушкам надо, чтоб я им – как в горле
кость. Или юношам, тем, кому не…
«Не» – это враг, а не женщина. Значит:
травля, изгнание… (Помнишь сонет,
тот, что до «нет» посвятил ты мне, мальчик?
Право же, мило – что после: «Она –
бездарь, зазнавшаяся графоманка
и в заключение (данный финал
стал уже классикой) – …!»)

Но на танке
правды ломиться – лениво, увы.
Лучше сыграть под «Марию в Египет».
Впрочем, и там не сносить головы:
месяц, полгода – и вытоптан, выпит
свет необычья – все те, кто вокруг,
схватят и ревностно сделают «нашей»:
нашей, родимой, родин-н-ой, как стук
сердца сантехника с мыслью: «…параша…».

А откажусь – где ты, родина? Мать
вашу, мне снова скрываться, как Пушкин
в Болдино, в Саках? И переливать
Колокол-Царь на дешевые пушки,
чтобы отбиться?
                              Бывает Стена
Плача, бывает и стенка для мата…

Родина…
                родина…
                                 родина (…)
Н-на! –
сердце – в себе похоронишь когда-то.