Какое столетье, которую тысячу раз
Я снова иду по знакомому прочному кругу
Туда, где охвачена робкой мечтой и испугом,
Русалочка плачет для нас и смеется для нас.

Под скрипки, под трубы, под вечный мотив о любви,
Под дым благовоний, тяжелый, дурманяще сладкий…
Русалочка, девочка, мне бы бежать без оглядки,
Мне б только не видеть проворные ноги твои!

Не видеть румянный, улыбкою тронутый рот,
Не видеть густые,  летящие к свету ресницы.
Ведь где-то на третьей, а может четвертой странице
Написано четко, что эта девчушка умрет.

Умрет от того, что поверив в мерцающий дым,
Доверилась счастью, наивно, неистово, немо.
А трубы выводят такую высокую тему,
Откуда, сорвавшись, не просто вернуться живым.

Но выхода нет. И опять я иду за тобой
Туда, где влюбленность и острая боль повторится.
Моей ли рукой перевернута эта страница?
Моей ли судьбою?  Твоей беспощадной судьбой?

И снова знакомый мотив за собой позовет
Туда, где подобно сияющей солнечной пряже
Русалочка плачет и пляшет. Смеется и пляшет.
Какое столетье, какую судьбу напролет…