– Барышня, барышня! Телефонистка! Будьте любезны: «Рай».
– «Рай»? – Ну, допустим. – Мне Льва бы, Толстого. – Он на косьбе с утра.
Да и вообще-то, здороваться надо. – Боже, да я... – Вот-вот.
Хоть именуют. – Так это... – Он Самый. – ... – Да, не боись: я свой.
– Мне бы... (дрожащим уже). – Знаю, знаю. Лева! Иди сюда!
(И, обмирая в беспамятство, слышу тихое в трубку «Да»).
– Здравствуйте! – Чем я могу быть полезен тем, кто еще живой?
– Я вам хотела... – На «ты» называйте! – Я бы... – Я тоже свой.
– Вы понимаете, Лев Николаич, как я его люблю?!
Знаю, нельзя мне, и мучусь, и муку, изнемогая, длю!
– Милая, милая, все совершенно так, как задумал Бог:
Все сумасшедшее, все, что блаженно, нынче полно тобой.
– Я не могу удержаться на грани. Помните: Анна, бал?..
– Помню. И помню, какие концовки пишет подчас судьба.
– Я ощущаю, что падаю в пропасть неба, как в день Суда...
– Падай, как хочешь, зови, признавайся, чувствуй укол стыда;
Чувствуй, как руки, ломаясь от боли, держат его покой;
Чувствуй, как ветер целуется с полем и говорит с рекой:
Так говори с ним, но, милая, слышишь, не говори – назло...   
– Как мне... (треск в трубке). Эй, барышня, что там? Разве уже?! Алло!..