В еврейской комнате, задуманной к моленью,
бубним старательно – невнятные стихи.
Ласкает звук густой, как эхо поколений –
здесь не хохочем в тон шаляпинской «Блохи».

Грубим по-русски, подпеваем украинским,
не замечая, что контраст «певцов» един!
В глубины душ судьба закупорила иски...
Интеллигентно притаился в чревах Джин.

Хозяйка дома деликатно разъяснила,
смысл жёстких рёбер – на старинных изразцах.
К печи спиной сижу, врезаясь в стоны Нила.
Исходный холод переходит в дрожь и страх.

Ни повернуться, ни убрать оскал улыбки!
Сковало чувство неизбежности беды.
Часть сердца замерла, вживаясь в образ пытки...
Не умереть бы до глотка святой воды.