Андрей Соболев: "Мы все здесь в родстве по слову"

Андрей Соболев —— явление в нашей социальной жизни. Его слов ждет любая аудитория. Встречают с разными чувствами: кто с восторгом, кто с надеждой, а кто с явным раздражением и критической ухмылкой. Он все это знает и идет напролом. Как на передовой, когда нет времени на размышления и требуются безотлагательные действия. Его песни —— это и есть действия, это и есть реакция на тему дня. А вот теперь все это изложим языком цифр. Буквально за несколько последних лет у Андрея Соболева издано два поэтических сборника, вышло восемь песенных дисков. На  странице в Интернете регистрируется до 100 тысяч посещений в год и 15 тысяч "скачиваний". Вероятно, это самое большое в нашем городе посещение поэтического сайта. Не говорю уже о традиционных авторских вечерах Андрея Соболева, переполненных залах, о перешагнувшем своей известностью границы многих стран фестивале песни "Балаклавские каникулы", а также о различных гражданских и патриотических акциях, которые он проводит в нашем городе. Вспомним лишь недавние вечера в память защитников 35 — й батареи и годовщины трагического исхода русского флота из Севастополя. И вот 1 декабря в связи с 55 — летием А.Н. Соболев проводит творческий вечер в Доме офицеров. Вход, как всегда, свободный.

—Андрей Николаевич, ваша деятельность многогранна. А кем вы себя ощущаете? Кто вы есть?

—С каждым годом мне все труднее отвечать на этот вопрос. Хорошо было в Советском Союзе: тебе дали диплом, назвали журналистом. Ты—врач, ты—инженер. Я по образованию лесничий, в свое время знал, что моя стезя—лесное хозяйство. Прошел все ступени, начиная с техникума и заканчивая Киевской лесной академией. Мне это было близко, дорого, понятно. Лесничий—это руководитель сельскохозяйственного подразделения, в его ведении большие площади в тысячи гектаров, большой коллектив людей.
—Зная вас многие годы, еще с того времени, смею предположить, что как лесничий вы не являлись в привычном смысле этого слова биологом, экологом, строителем леса. Думаю, вы тогда уже были гораздо шире в своих устремлениях. Рядом с вами всегда оказывались значительные личности—известные писатели, деятели искусства, которые специально приезжали к вам из столиц. Вам ведь не было скучно в лесу?
—Скучно? Мне? О чем вы говорите!.. Я всегда был рад, что живу публично, что нахожусь в эпицентре событий... Мою судьбу, как ни удивительно, предугадал директор лесного техникума в Чугуеве, где я учился, Иван Мефодьевич Сокол, ныне уже покойный. Я его до сей поры боготворю. Интеллигент высочайшей марки и в то же время жесткий руководитель, сталинист в лучшем смысле этого слова. Так вот он как — то сказал обо мне: "Вообще — то его должна привлекать другая стезя, я вижу в нем другое начало". Действительно, интерес к сцене у меня был с малолетства, буквально с первого класса, и потом—где бы я ни учился. Папа служил на Севере, потом в Балаклаве. И везде я выступал, но не потому, что жаждал, как многие, показать себя, это был, скорее, способ реализации, способ жизни.

—Жизни на виду?

—Публичность раньше была непременной частью любого вида деятельности. Студентами мы проводили смотры самодеятельности, участвовали в различных конкурсах, играли в КВН. Сцена была кульминацией. А когда возник конкурс "Песня в строю", я был одним из первых в Балаклаве, кто стал его организатором вместе с Александром Фетисовым, Юрием Жучковым. Это были песни протеста, песни гражданского звучания, патриотические, но в них не было какого — то идеологического начала. А потом в 90 — е годы пришла разруха, и так случилось, что учителя, врачи, ученые, инженеры пошли торговать, побежали кто куда. Я ушел из лесного хозяйства. И кем только не был! Стал заниматься каким — то бизнесом, но не во имя обогащения, а ради спасения семьи и своей бренной жизни. Удалось создать газету, вернее, подхватить ее. В силу каких — то душевных качеств это стало смыслом моей жизни. Сегодня информационное поле—неотъемлемая часть моего существования. В это состояние укладывается авторская песня.

—Андрей Николаевич, у вас уже тогда были свои песни?

—Я всегда пописывал какие — то стишки, эпиграммы, какие — то песни, которые исполнял по застольным случаям. Первое серьезное произведение появилась в 1997 — 1998 гг.—"Байдарская долина". И знаете, почему? Я увидел, как Клинтон, встречаясь с избирателями, играет на саксофоне. А я в то время выдвигался депутатом в горсовет, мне было что сказать людям, и я подумал: а почему бы не спеть им о проблеме, которая волновала тогда всех? Словом, так сложились обстоятельства. Потом по телевидению стали показывать Грушинский фестиваль, и я еще раз осознал, что есть авторская песня и у нее огромная аудитория. А это ведь то, с чего я начинал, это мои корни. Я вырос на Маяковском, на Визборе, на Окуджаве, сам писал в молодые годы песни такого примерно формата. Вот так возникла идея "Балаклавских каникул".

—В каком году это произошло?

—В 1999 — м. Помните, какой тогда была Балаклава? Буквально черная дыра, все было куцее, провинциальное, с наступлением ночи вырубался свет. Но мы решились. Первый фестиваль провели совершенно по — дилетантски, не знали авторских персоналий, кроме тех, кто записан в скрижалях. Года два нас воспринимали как каких — то наглецов, ворвавшихся в тихую бардовскую заводь. Потом уже, когда мы перезнакомились, нас узнали и признали, поняли, что мы не лохи от искусства. Было важно, что мы вошли в фестивальный мир с нравственной позицией. Вот так в городе начались концерты моих друзей. А я сам, подпитываемый ими, стал более активно писать, меня так это одолело, что не проходит...
—Ни дня без строчки?..
—Да, какой бы банальной эта фраза ни была. И вот что я думаю: сочинительство сегодня—это насущная потребность нашего общества. Не потому, что таков я или кто другой. По аудитории могу сделать очень четкий вывод: сегодня людям нужно Слово, и я болею словом, ведь то, что происходит на официальном уровне,—это зачастую или пустое, или лживое слово. А наше общение на бытовом уровне—это набор в триста фраз синонимов и каких — то формул. А люди ждут ответа на вопросы "Кто мы? Что мы? Где мы?" и надеются, что это сделают авторы—поэты, композиторы, исполнители. Так что ренессанс авторской песни продиктован состоянием общества, охватившим нас засильем безнравственности, бездуховности, чистогана.
—На концертах вы исполняете песни, разные по содержанию, ритму, музыкальной стилистике. А зрители всегда просят, чтобы вы непременно еще прочитали свои стихи.
—Понимаете, люди уверены, что я могу ответить на их вопросы. Да, я—фактологический поэт, ситуативный поэт. Я знаю, что иногда предельно прост в изложении. Есть поэты — витии, их немало, я преклоняюсь перед ними, но я никогда не смогу так написать, потому что это или сложно, или выспренно, или очень емко. Сознаю: на сцене я продолжаю заниматься публицистикой, и мое песенное творчество—часть журналистики, которую я недоделываю в газете.

—Андрей Николаевич, действительно, вы, как самый добросовестный газетчик, незамедлительно отзываетесь на острые события дня, будь то возведение памятника, подготовка к выборам, ажиотаж вокруг свиного гриппа и пр. А что кажется вам самым важным?

—Есть факты и есть явления. В ряду наиболее актуальных проблем я выделяю защиту нашей культуры, нашей идентификации. Это вовсе не конъюнктура. Сегодня в политике возник любопытный термин: "профессиональные русские", т.е. люди, которые подвизаются на русской ниве, используют болевые точки, создают всякие блоки, союзы, конгрессы, движения. Все это сдобрено русскими терминами. Я не вхожу ни в какие союзы архангелов или каменщиков. Просто вижу, что сегодня величайший язык величайшего народа в величайшем городе подвержен гонению, и это делают по — хамски, грубо, иногда по — иезуитски. Волей — неволей и мы попадаем под это влияние на той самой земле, в которой лежат наши предки. Заявляя об этом, я никак не противоборствую украинской культуре. Наоборот, я очень уважаю украинский народ, его язык, традиции, историю, и тому есть масса доказательств. Но спасать сегодня надо язык русский. Я это делаю вовсе не потому, что мне сказали: завтра будет митинг, напишите какую — нибудь цитату по поводу. Львиная доля моих произведений—стихи социальные, политические, в защиту языка, культуры, Родины. Ну как можно сегодня не писать об этом? Мы все здесь в родстве по слову, и поменять наш формат, поменять наш код—преступление перед будущим. Меня это волнует, у меня болит эта рана. И если не я, то кто? И не только я—нас много. Я горд тем, что с легкой руки одного очень уважаемого депутата горсовета меня стали называть глашатаем русской мысли и трубадуром русской культуры в Севастополе.

—Я кажется догадываюсь, о каком депутате идет речь. Можете назвать фамилию?

—Пожалуйста. Татьяна Павловна Сорокина, которая многое делает для защиты русского языка и культуры. Мы, севастопольцы, хотим быть самими собой, чтобы к нам относились не как к аборигенам, а как к тем, кто по праву называет этот город своим. Мы не купили здесь кусок набережной. Не купили холм. Но этот город—наш. Поэтому относитесь к нам, как к хозяевам, ведь вы пришли к нам в гости, ведите себя соответственно, по обычаям. И мы будем вам рады.

—Спасибо, Андрей Николаевич! С юбилеем вас!

Елизавета ЮРЗДИЦКАЯ.