– У вас недавно в Санкт-Петербурге вышла книга. Расскажите о ней, пожалуйста.

– Да, книга моей лирики «Исповедь последнего волхва», переведена от души и для души на русский замечательными поэтами Евгенией Бильченко, Любовью Либуркиной и Тамарой Гордиенко. Потом у нас из моей, как я говорю, духовной сестрой Женей Бильченко возникла идея собрать стихи под единой обложкой. О поэзии прозой рассказывать сложно, ее надо видеть, читать, почувствовать, хотя на нее уже написаны рецензии как на украинском, так и на русском языках. Загадка для меня в том, что само издательство «Алетейя» находиться возле военного училища, в котором я когда-то учился и где почувствовал себя поэтом. Реально метафизическое ощущение цикличности моего творческого пути… В этом году я был приглашен на легендарный уже международный Волошинский фестиваль в Коктебель, где состоялась презентация этой книги и где я познакомился с замечательными русскими современными поэтами, среди которых Евгений Чигрин, с которым у нас завязалось творческое сотудничество. Приглашают на презентацию в Москву и в город моей поэтической юности Санкт-Петербург. Соберусь обязательно...

–   В Англии, готовиться выход вашей новой книги. Какова будет тематика этого издания? Будет ли она издана в Украине?

– Первая трехъязычная (англо-русско-украинская) моя книга «Catching Gossamers» («Ловя осенние паутинки», «Ловлячи осінні павутинки») вышла у меня в Нью-Йорке в 2010 год и продается в мировой сети магазинов. Мой соавтор – интересная творческая личность, замечательный человек Юрий Лазирко, который живет в США. Обратили внимание поляки (Тадеуш Карабович уже подготовил к изданию мою книгу на польском языке «Mеskie wrоzby» («Мужская ворожба»), латыши, белорусы, болгары, японцы... Пошла в лирике физическая цепная реакция… Здесь тоже без воли случая, посланного свыше для корректировки в судьбе, чувствую, не обошлось... Англичанин Стив Комарницкий, который и переводит меня на английский. Мои стихи напечатали многие известные мировые журналы, среди которых «Barnwood International Poetry Mag», «Acumen», «Envoi», редакторы которых поэты с мировым именем. Надеюсь на издание отдельной книги в хорошем издательстве. Какова тематика? Как и вообше моих стихов – родина, космос, любовь... То есть для англоязычного мира должна заговорить поэтическим языком Украина во всех ее вертикальных и горизонтальных, языческих и христианских душевных и духовных, даже социально-политических боевых и болевых  координатах. В Украине моя новая книга тоже будет издана, надеюсь...

– Некоторые литературные критики считают, что в наш прагматичный век поэзия, по сравнению с шестидесятыми годами ХХ века, находится в упадке. Каково ваше мнение на этот счет?

– Парадокс. Отвергнутый камень становится краеугольным в сфере духовной. Как религия в СССР. Последние будут первыми... На самом деле настоящих любителей поэзии всегда одинаковое число в любом народа, независимо от количества населения – три тысячи. Все остальные – массовка. Настоящих же поэтов «от Бога» (назовем их бессмертными в человеческих координатах) – до трех на поколение.

– В Википедии сказано о том, что вы учились Ленинградском высшем военном инженерно-строительном училище. Расскажите о том, как вы приняли решение стать поэтом?

– Об этом я уже много рассказывал. Как и о своих путешествиях вольных и невольных по России, Соединенных штатах, по Кавказу, вообще по миру. Но даже сам не понял – почему это все переодушевление именно со мной случилось – стать поэтом. Во мне на втором курсе учебы в том же тогдашнем Ленинграде осенью начала звучать тонкая музыка. Она, как огненный цветок в «Маугли», становилась все больше и больше, звонше и звонше, росла выше деревьев и птиц, грелась от звезд... Рука инстинктивно потянулась к перу, перо к бумаге – и я полетел на Пегасе. Муз уже находил в полете. Мне стало удивительно свободно... С большим скандалом бросил училище. Послали в в сопки Забайкалья строить дорогу с осужденными... Но это отдельная романная история. Лечу до сих пор...

–  Вы автор 30 книг. Работа, над какой из них была для вас наиболее знаковой?

Первая – «Острова юности». Это понятно... Как и рождение первой дочери – незабываемо. Потрясно. Первая переведенная (мировая) – те же «Catching Gossamers» в Нью-Йорке, а еще – изданная отдельной малоформатной книжечкой моя повесть «Биография дерева племени поэтов» – она знаковая тем, что в ней, в повести, я нашел свой стиль как прозаик, сказочник. Ведь в идеале поэзия – песня, а проза – сказка. Эту повесть читают по радио народные артисты. По ней хотят ставить фильм. А вообщем, как и дети, дороги-знаковы все тридцать. Дороже – неизданные. Самые дорогие – ненаписанные. Как там у Вознесенского – «Люблю тоскою аортовой мою нерожденную вещь».

–  Как вам удается успешно сочетать работу над стихами, прозой и занятия журналистикой?

– Это все гуманитаристика. Духовно-душевная сфера. Как у верующего – молитва, церковь, ритуалы в гармонийном единстве. Форма ведь второстепенна. Главное содержание. Имеешь ли ты что сказать или спеть при желании-потребности. Литература ведь – младшая сестра религии.


– В наши дни моральный садизм и хамство стали, чуть ли не нормой человеческого поведения. Сможет ли поэзия противостоять этому?

– Согласен. Мы живем в переходное, апокалиптическое, болотное с ядовитым запахом время. Как писал Гейне, «мир раскололся, и трещина прошла через сердце поэта». Чувствую, испытываю это на себе. За мои благородные порывы меня недавно оклеветали... чуть ли не в убийстве обвинили, в аморальности... при чем судьи-обвинители то кто… Об этом тоже отдельная книга в мемуарах будет... Бог им судья. Поэзия как раз (как и религия) и помогает отдельному человеку любящему ее противостоять духовно превратностям судьбы и оставаться душевно чистым.

– Говорят, что у поэтов тонкое художественное воображение и в связи с этим особый взгляд на окружающую их действительность. Скажите, это так?

– Да. Если от природы человек-воин – это, образно говоря, – как мощное дерево, защищенное крепкой корой, поэт же – дерево без коры. Ему больно жить. Каждое прикосновение к нему даже снежинки или мотылька вызывает защитную реакцию – древесную смолу слова, которое может быть молитвой, молитвой-поэзией, поэзией-молитвой, просто поэзией... В обыденной жизни свою пронзительную нежную наготу души поэты иногда прикрываю нарочитой грубостью. Почитайте биографии больших поэтов. Все они – скандалисты. С такой болью хочешь-не-хочешь, а особый взгляд на окружающую действительность будешь иметь.

– Вы создали замечательную книгу-пьесу для детей  «Летающий казан». Собираетесь ли вы и дальше писать для подрастающего поколения?

– Спасибо на добром слове. Мой «Казан» для меня тоже очень дорог. Его и в школьном учебнике напечатали. Пускай школьные театры ставят. Он ведь о современной жизни подростков. Для детей собираюсь расписаться во всю, когда дождусь внуков (замыслов много), ведь две дочери мои, как говорят в народе, на выданье...

– Вашу пьесу «Вертеп» успешно ставит Львовський драматический театр имени Леси Украинки. Не планируете ли вы сменить литературное амплуа и стать драматургом?

– Нет. С книгами у меня как-то проще получается – уже вот 30 издал. А с драматургией не очень. Вот только «Вертеп» ставят и лирически-драматическую композицию за моими стихами Волынский академический музыкально-драматический театр имени имени Т. Г. Шевченко. Хотя текстов драматургических на целую отдельную книгу у меня наберется. Театры хотят спонсора. А я не люблю и не хочу его искать. Или, может, еще не пришла пора моего театра...