Ольга Брагина. Фоновый свет. Киев: Каяла, 2018.

Ольга Брагина — поэт пишущий много, даже чересчур много — книга, третья по счету у Ольги Брагиной, могла быть более компактной, если бы была осуществлена — автором ли, редактором ли — жесткая выборка текстов. Впрочем, утверждать, что совсем никакой выборки не производилось, нельзя — перед нами особый случай интенсивного потока поэтической речи, ежедневного, если следить за лентой в соцсетях поэта, который обусловлен настройками сознания говорящего, чья речь одновременно онтологична и гносеологична. Создание текста в таком случае — производство бытия, его процессуальности и объектной наполненности. Процесс этот самоценен и не нуждается в алиби. Это напоминает манеру Дмитрия Данилова: объекты — любого уровня, не обязательно предметного, как правило, не имеют никакого смысла, кроме того, что они существуют здесь и сейчас, как существует здесь и сейчас сознание говорящего (хайдеггеровский dasein). Соответственно любое мерцание смысла в текстах Ольги Брагиной зачастую случайно и связано больше с настройками реципиента, нежели автора.

нам нужны социальные поглаживания внимание равнодушие незаметность
руки мерзнут не успевают за ритмом мысли машины коммунальных служб красные маячки
что ты видишь сквозь снег слышишь помимо скрежета лопат об асфальт утренних новостей сквозь бетон перегородок
что ты слышишь помимо отсутствия равнодушных звуков перечней происшествий
нам нужен белый шум работающий лифт список должников на зарплату консьержу объявление о профилактических работах
нам нужно немного понимания, но его неоткуда взять разве что придумать
белый шум снег красные маячки реклама каких-то бутылок на бигборде через дорогу кризис банковской системы
расслоение слов смешение смыслов см. в словаре какого рода слово «смузи»

Говорящий живет, пока участвует в производстве речи, его бытие и есть его речь. За ее пределами оказывается онтологическая пустота несуществования, за пределами речи — чистые поля страниц, которые свидетельствуют о том, чего нет, и из чего вырастает процесс порождения речи. «Фоновый свет» — апофеоз эскапизма, принципиально асоциального по своей природе, апофеоз сознания, утверждающего свое существование.

Перечень, каталог, перечисление — Геннадий Каневский в предисловии к книге вполне логично вспоминает Бродского и концептуалистов. Ранний Бродский, выстраивая предметные ряды, словно бы изучал предметность как таковую, он был наблюдателен и точен, а его перечни, сопровождаемые музыкой классических размеров, представляют собой в чистом виде поэтические акты медитации. Собственно этот медитативное свойство перечней усвоено и освоено Ольгой Брагиной, как и концептуалистские приемы распредмечивания предметов и обессмысливания смыслов в определенных семантических и асемантических рядах. Однако природа несвязных и обессмысленных каталогов Ольги Брагиной сугубо индивидуальна: она манифестирует дискретность потока сознания, где важен как сам поток (медитация), так и принципиальная невозможность выстроить рационально целостную картину мира. Сознание не управляемо логикой, оно пульсирует в разных направлениях, создавая линии напряжения и высвечивая совершенно случайные объекты и их связи.

нервные окончания больше не обнуляют запас боли
белый кафель как в новом клипе «Пошлой Молли»
нет у тебя ни памяти ни ощущений чайник вскипел Везувий красив
на нем цветы стекла белая чайка
она не помнит откуда берутся слова громче синкопы глазное дно все темнее
молчание говорит о бесполезном с нею
это тропа для красивых видов если оступиться нет не годится для жизни кокон соли небес
узлом подол и вертикальная мостовая
это все любовь к темноте невероятные приключения Рокамболя рассказывай что там
остается после искр угольков ос в меду бабочек в янтаре
пробуй разные вкусы не останавливайся ни на чем пустотелое время
пробьет два часа разные люди которых прежде в своей нежности к преходящему рисовал в отрывном календаре
но ты говорит совсем не изменилась
вот очертания местности в которой вода и молоко и мед
собрать столько и ничего вот говорит разубедить разве
чайник вскипел бела как мел стена
уголь картина след натуральная охра
не помнить откуда здесь размешать напрасно

И здесь, в этом рассеянном фоновом свете проступает в том числе почерк Аркадия Драгомощенко той самой «темной поры», когда поэзия оказалась возможна за пределами смысла и, что существеннее, представления о нем.

Дискретное сознание, порождающее речь, транзитно по своей природе. Собственно транзиты в текстах Ольги Брагиной идеостилистичны: здесь сосуществуют и находятся в отношениях тождества воспоминания и сны, предметы и абстрации, культурные реалии и задокументированные моменты, прямая речь и клише из ленты новостей, образы и сентенции, переживания другого и невозможность самоидентификации. У транзитов нет логики кроме логики самого транзита. Но при том за перечислениями и транзитами в поэзии Ольги Брагиной все–таки стоит биографическая личность автора, хоть и нецелостная, но узнаваемая и очень эмпатичная.

вино и косметика цветы и тлен юбка ниже колен
работа в несколько смен шпалеры из Арраса не потерять ни разу липкую мелочь в городе
проходите не толпитесь на платформе тюльпан
в горле тепло и почти забыла как плакать
плакатная речь соседей продавцов меди холериков по темпераменту чужих мужей
почему больше никто не говорит с ней
проходите не толпитесь на платформе не рвите талончики как бы их и не было вовсе, а если найдут это чужой грех
медная синева теперь на устах у всех
вино и косметика прополотые клумбы окученные остановки тюльпан в снегу
снег в снегу ничего нет буду скоро