В начале тридцатых
Мои родичи по материнской линии
Дружно бежали с Кировоградщины на Донбасс.
Это спасло их от голодной смерти.
Но моего прадеда, обыкновенного зажиточного трудягу,
Все-таки в два присеста
Умудрились сгноить-таки в сталинских лагерях.

В семидесятых-восьмидесятых
Как сын интеллигента в шестом поколении
Я снова оказался в весьма неудобной ситуации.
Просто не очень вписывался
Даже в структуру обычной советской школы.
И быть бы мне каким-нибудь
Тихим задрыпаным полудиссидентом,
Но грянула перестройка -
Мое более или менее счастливое студенчество.

Ненадолго, однако.
Начались бандитские девяностые.
Не все мои одноклассники и однокурсники
Даже чисто физически уцелели,
Но это ладно.

И все бы ничего - да вовсю прорезались
Какие-то занюханые украинские националисты.
Чем-то им помешал
Один из ведущих мировых языков,
Который владеет мною.
В общем, как ни крути,
Я опять стремительно превращаюсь
В гражданина второго сорта.

А вот не дай Бог,
Родится у меня какая дочурка.
А потом, лет через пятнадцать-двадцать,
Как придет к власти
Какой-нибудь очередной
Невинномыслящий дегенерат,
Да как направит ее обслуживать
Столь нужных на Украине
Бравых американских солдат...

Так вот я и думаю.
А может остановить на мне, непутевом,
Эту хренову, вконец разболтавшуюся,
Пошлую человечую карму?
И дать возможность другим,
Более удобоваримым родам
Дружно и весело копошиться,
И даже находить
Какое-то особое очарование
В этом непрекращающемся дерьме...