I
Провинция. Утро. Мужчины, как тени,
С трудом отличая старух от молодок,
Плывут сквозь похмелье вдоль ряда строений,
Похожих на флот перевёрнутых лодок.

Светило за тучами  на небосклоне
Мерцает, как жёлтая пятка японца
В дырявом носке. На соседнем балконе
Петух, обнаружив наличие солнца

На месте Луны, подражая Колумбу,
Пытается выкричать некую гамму.
И машет крылами. И падает в клумбу,
Как пьяный орфей в оркестровую яму.

В газетном киоске бунтует столица.
Титаны и боги дерутся за куш. На
Олимпе кому-то придётся делиться.
Но снова не с нами. Поэтому скучно.

И общество к местным приколам влекомо.
Представьте, ночами, по небу, как птица
Летает главврач сумасшедшего дома.
И он не один. С ним нагая девица.

Богиня ли беглая, ведьма ль – не важно,
При свете Луны аксиомы дневные
Так зыбки, что можно легко и бесстрашно
Летать и любить, - утверждают больные.

                             II
Провинция. Полдень. Навоз на асфальте
Сияет, как роза в руках лесоруба.
А вот его сын, он играет на альте,
Но любит, как рубит, по прежнему, грубо.
     
Под небом, похожим на каменоломню,
Парят херувимы в домашних халатах.
Мой папа был Бог! Или плотник? Не помню…
Нас много по пьянке-гулянке зачатых.

Какая порода, такие и чувства.
Мне дочь землемера, за кофеем, кстати,
Однажды сказала: Любовь – не искусство!
Любовь – это подвиг! (в масштабах кровати)

О, нерасторжимая связь поколений!
О, город, взращённый на грядке посёлка!
Ты всё ещё ставишь меня на колени,
Чтоб я понимал точку зрения волка…

                        III
Провинция. Сумерки. Каждая хата
Находится с краю. Зовущим на помощь
Ответит первач из глубин аппарата.
Закончилось время. Провинция. Полночь.

Две стрелки слились на мгновенье, как руки,
В молитве за всех, потерявших рассудок
Меж пламенем страсти и пеплом разлуки,
Слились в ожиданье рождения суток.

Безвременье… Медленно падает с неба
Луна, опрокинутой чашей Пилата…
Я должен был быть. Но, наверное, не был.
И снова. Провинция. Где-то. Когда-то.
                          ***