Весь мир пестрел старушками... Какой же я лопух!
Заклинивалось детство на клубках и крынках пахты.
Режим был строго выверен: едва закат потух,
кокотка вынимала челюсть - и давай кудахтать.

А звёздные загадки неизученных ночей
шныряли над антенной, проникали в телевизор,
но храпом осаждала их подагра в епанче,
а я всё кашку наминал да спал под пледом сизым.

Единственное чадо загребала под крыло
хозяйственная квочка - сердобольная старушка,
а на астральной грани детских кубиков жило
вождение - в то время буржуазная игрушка.

Владел ей, как казалось мне, недостижимый сорт
людей, нырнувших в космос при пелёнках или раньше.
Горячее, как домна, восприятие красот
желтело, гнило, съёживалось - дух просил реванша.

Когда ж я встретил Костика, мечты пошли по шву:
на нём фланель да шёлк, а я бутылками навьючен...
Церковно-институтскую он выстроил канву,
где так и не пристроилось нутро моё байстрючье.

Придавливал сцепление учебных 'Жигулей'
литых лодыжек мрамор, на фамильный сыр похожий,
и вскоре модный 'Опель' от насиженных аллей
умчал его - и тем мою ничтожность подытожил.

По паспорту мне скоро будет... лучше промолчу.
Прости, велосипед, за многолетнюю задержку!
Теперь пора планету собирать по кирпичу,
да так, чтоб дом поэта не пустил к себе консьержку.

А если мне предложат палисадник с шалашом,
где скачет по ветвям кибернетическая белка,
я потянусь, подумаю и брякну:
- Хорошо!
Но 'Опель' вместо Коськи поведёт Андрей Горбенко!