Самим себе во снах мы привираем -
по цвету - ад, а странно - пахнет раем...
Развилка, тропы, некий истукан,
похожий на флакон или стакан,
бабай пространства; видишь, вдалеке
ожившие и злые барельефы
мытарств, кометы делают пике
и падают, преобразив рельефы
округи; ты проснулся, три часа,
от ночника на кресле полоса.

Октябрь, ноябрь отгуляли, в окна
ползут прохлады длинные волокна,
как будто дым в стоячей пустоте -
каляки и маляки на листе
ребенка бесталанного; зима
рисует лучше, но пока не в форме,
не в тонусе рука, и жизнь сама
похожа на поземку по платформе:

все смазано, растянуты штрихи
вагонов, здесь и там дерев верхи
сбиваются в колтун - мы едем и
едим,и мы не делимся с людьми.
За окнами зима в плохом пальто
идет за литром, сетки решето
вмещает также хлеб, паштет и яйцы;
шмыгнул бигборд, где алчные китайцы
вам телевизор дарят, чтоб смотреть
в HD на вашу собственную смерть -
на отражение в стекле, в просторе
за ним - лица на фоне косогора;
вот рюмка с Менделеевым - и та
там отразилась, залпом выпита.

Закатные на небе витражи.
И думаешь: "А ну-ка, покажи
соседке по купе тихонько дулю -
что будет?" Может быть, как на ходулях,
поднимется и выйдет, может, нет;
в купе висит зловещий синий свет;
и спать невмочь, а пить да говорить,
на полустанках обрывая нить
беседы - легче ей и проще мне,
слова - одне, и тьмы в окне - одне.