Грязов для папы и мамы - готовая слава:
гордость за сына и кошку проймёт до сосков.
Видите, сколько аналогов жизнь подослала:
Бельченко, Муляр - и, ясное дело, Соцков.

Чин чинарём. Только в ночь на шестое нивоза
грезилось, будто и я угодил в их ряды.
Будто сплавляют меня не в застенки нархоза,
а в резиденцию возле полей резеды.

Помолодевший отец на меня ставит карту,
мама для экспорта гонит мои тиражи...
Что это было - Испания, Чили, Урарту -
крысам из лаврских пещер разгадать прикажи!

Фосфорный свет полусонных, таинственных комнат
пах ацетоном... Проснувшись в горячем поту,
я без лица и без кожи, но с болью фантомной
в люди поплыл на плодах стихотворных потуг.

Вот и купайся, писатель, в среде чужеродной:
люди, они - кто жестянщик, кто врач, кто крупье...
Хакер - и тот глушит флип, заедая ротондой,
только тебя держат предки на манной крупе.

Эту крупу развезёшь по столу - будет Гоби;
речку прорыл в ней - и ты уже миллионер...
Так богатеют дельцы. А стихи - это хобби:
как у Изольды - наивный Тристан, например.

Тучи рычат. Вся надежда на пробковый катер.
Ноги уже ощущают существенный крен.
Там, за саргассами, в масляно-жёлтом закате -
брачные танцы драконов и нерест мурен.

Мной недовольны, и это - явление свыше.
В данный момент, хоть врагов на Клондайк завербуй, -
вон оно - то, что в наследство мне папа отпишет:
красное, в виде сардельки... вот именно... буй.