Главное означаемое всегда остается за кадром,
как любовь всей жизни в байопиках про писателей
начала двадцатого века, трогательная, но с налетом цинизма,
потому что к этому времени всё уже было,
и проще сказать: «Ну чего я там вот не видел»,
особенно при такой видимости, леса и поля Девоншира
обладают притягательной силой для зрителя,
но персонажи держатся за руки, перебирают цитаты,
бросают их друг другу вместо волана и радуются
невозможной близости, что не восполнить кожей.
Детская невосприимчивость к забвению и снова
избыток слов, переизбыток слов, пережиток, пожиток,
ток вниз по вене идет мимо драгоценных камней
Волгоградского края, твоя любовь к составлению ребусов
и загадок, разливается чай, на полу остается слякоть,
прячешь себя в половине разрезанной дольки,
в невозможности вырваться пишешь знакомым,
тысячелетие выживших на распродаже,
она сокращает расстояние между тобой и морем,
между тобой и серединным царством каждой земли,
она оставляет (Молох овец крадет без твоей закладки)
тебя для тебя, когда тебя нет в онлайне, будешь – потом заходи,
и роман допишем, так иногда мы сходимся текстуально,
что ничего бы, со смыслом остаться наедине, расслоенья
не зная, так она им несет в полвторого порох и портмоне
с рублем золотым в кармашке, чтобы затем ничему здесь
не удивиться, так они им хотят принести пирожных,
ну леденец на худой бы конец сгодился,
и приюти меня хоть на неделю в духе, морось на каждом
листке, остывает чайник, льет кипяток на пустыню,
что здесь износит, не распознав, кипяток оставляет тему
для разговоров, востребованности понятий,
где они все, что любил тебя пуще скола
на леденце карамельном из табакерки,
на городской, площадей итальянских плоше
только внутри, где они тебе пишут стансы,
ради нуля из последствий балансировки
не выводимого, знаешь, родимый, цену
каждой вине, говоришь, что не расплатиться
даже со скидкою, не оправдать собою иммунитет
к раскрыванию территорий, и выпадает созвездье
из табакерки гончего пса, и полцарства тебе
на сдачу, можно винить за сомнительность
всепрощенья, всех по отдельности, или без точек,
скажем, и для себя помечая инициалы,
можно острить на тему вторичной массы,
и потеряться в этом голландском сыре,
вот он однажды послал тебе сообщенье,
как бы легко проходил тут процесс взросленья
и отторжения от невозможных камен-
но-островских и  всевозможных прочих
(без очертаний и прочерков) на мобильном
памяти только до первого перекрестка,
дальше пиши мне, что всё это было гладко,
невосприимчиво к холоду и смещенью,
к опровержениям первых газетных полос
и основаниям для простоты возможной,
новые сложности ей на весы бросая,
будешь теперь мне одним невозможным братом,
и на стене карта мира на три четвертых.