Мама сдаёт три квартиры.
Папа – почти олигарх.
Сын, собирая бутылки в осенних лужах,
забыл про эти активы.
Чуть утро – он вновь в бегах.
Счастливец… пока не дошло, что бывает лучше.

Фиалки, никоциана
и пламя остывшего леса
ему были верхом уюта, поскольку в большем
родители принципиальны.
Как будто фаза регресса
заглохшего паровоза толкнула поршень.

Папе уже не надо
ни крокодиловых туфель,
ни эксклюзивных, как сам, афродизиаков.
Скоро ему балладу
о смоквах и бормотухе
над ложем льняным прокарузит святой Иаков.

А в завещании сказано:
детскому дому – две трети,
четверть – коту; лишь одна пятьдесят шестая
олуху лупоглазому –
и то если он приветит
женщину, а не какого-нибудь шалтая.

Мама опять наплетёт,
что фрукты подорожали,
что тратиться на бензин будет слишком жирно,
а там ещё чахлый скот,
морковные неурожаи –
такая во весь блезир многоцветная ширма.

…Мимо тяжёлых котомок,
в которых – страны позор,
свободный от трауров, стопов и поворотов,
несётся подальше от дома
довольный, как слон, мажор,
чуть меньше меня на мигалки свои заработав.