опоздать на субботник, в Лебяжьей канавке пена моющих средств,
бабушка Фая уже давно ничего не ест, прячет хлебные корки в матрасе, где пешие воды Мойки,
о мостовую сбиты до ранней весны набойки. дети везли на санках елку, где ангел-сахар,
мерзлая щепка подкожную корь не врачует смаху - только проводит линии скорби водопроводной,
и телефонная будка возле метро свободна, и отвечают гудки на дыхание в спешке жара,
и оставляет клеймо на лодыжке в нейлоне фара. Мойка смывает моря зимних слёз и словацкой туши,
вот называют тебя, две минуты и звуки глуше - точка-тире, считай, сколько вдохов и дно в осколках,
от первомайской тоски к сентябрю не бывает толка.
перышки выживших птиц - язык соловьиный дорог - петли для ворота, спиц
приносят тебе под полог.