Тяжелое море, забравшее сына, меня не обманешь умелым притворством твоих безмятежно распахнутых далей и гладью, царапанной утренним ветром. О, знаю я цену твоих обещаний и истинный цвет нежно-радужных красок: в сквозной синеве, в бирюзовом игристом – холодный текучий свинец, да и только. Жестокое море, коварное море, ты знаешь, чем выманить сердце мальчишки: рисуешь прекрасные дальние страны и тайну, одетую в трепетный парус. И к юноше тоже находишь подходы. И вот облачишься ты в гибкое тело, пленишь удивительной милой улыбкой, соленый туманом пропитанный морок. О, каждому ты воздаешь по мечтаньям! Но только не скажешь, что ждет их в итоге: воронкой медлительной темной пучина, когда по глоткам исчезает дыханье. Огромное море, лазурное море, давно не хожу на несносный твой берег, не слушаю плотные шумные волны. Но в горе своем не покину я город. Нет, я не уеду… Смотри в мои окна, Праматерь, забывшая суть материнства! А та, что его провожала с причала, рыдала, размазав помаду и сопли, из памяти вычеркнуть, видно, успела быстрее, чем темень его поглотила. Напрасно глаза свои синие прячет, напрасно десятой дорогой обходит, завидев меня… Мне она безразлична: забвенье – давно ходовая монета. Но как-то в авоське тенистого парка, где солнце блестело большим апельсином, в китов белобрюхих играли фонтаны – и ты вдалеке лучезарно искрилось, услышала эхом знакомое: «Митя!». И хрупкую девушку я увидала с таким же как он, девятнадцатилетним. О темное море, ведь так не бывает! Но сбыточным стала на миг невозможность. …Иду на неровный твой галечный берег, послушаю резвые шумные волны. Но разве у моря бывают ответы?
|