В новом году, если жить не расхочется,
я под глиссандо заливистых флейт
порцию свежести первопроходческой
вдуну в дежурный межзвёздный свой рейд.

Шеф, попытайся узнать однокашника
с прядями взрывоопасных кудрей!
Встань, удивись - а потом хоть откашливай
дымные кольца, хоть в сауне прей.

Грузные тучи из мрачного осмия
жаждут подпитки, а я - наутёк:
то ли над Чехией, то ли над Боснией
взор телевышек к себе я привлёк...

Лица, как срезы батона несвежего,
давятся, киснут в крысятниках школ:
им выпал жребий корпеть над сольфеджио,
перебивая романс маттиол.

Словно флакон невесомости вылили
мне под лопатку иные миры...
Легче всего после лётной вигилии
трезвым проснуться под крик медсестры.

Дождик - минутный свидетель открытия -
знал, что удача вьёт гнёзда не здесь;
лишь неприступный мой китель смирительный
сил у дождя не хватило разъесть.

Кухня вибрирует в грохоте мисочном,
рвущем былую надежду в клочки...
Год не волшебный - он просто двухтысячный.
Ваши мечты он не спас, чудаки.

Те же права потаскушке и бабнику,
та же - точь-в-точь - десятина попам,
а у верхов - аллергия на паприку,
юмор, сатиру и феназепам.