Не о чем писать, не о чем даже думать. Всё давно сказано, записано, поставлено на полку. Иллюзия мысли, иллюзия собственного понимания жизни, — быть может, иллюзия жизни?..
Однако сие обстоятельство нисколько не мешает нам браться за «перо» (в современном варианте — «клава») и — снова и снова выстраивать в некий текст роящиеся обломки мыслей и чувств. Всего-то и нужно — научиться худо-бедно пользоваться пресловутым «инструментом» —  словом  (принято писать в подобных случаях с прописной, но рука не поднимается). Сумеешь с ритмом, с рифмой и построфно — смело называй стихами, остальное гордо именуй прозой (пренебрежём отдельными нюансами).
А орешки не простые,
Всё скорлупки золотые,
Ядра — чистый изумруд…
Ага-ага… Если бы! Скорлупки всё больше позолоченные, о ядрах вообще промолчу.

…А чего это я сегодня такая злобная и пессимистичная?? А ничего. Это я  Ярослава Брусневича  в «Склянке» начиталась! Из номера в номер просто-таки отчаянно «боролась за позитив», и вот — сдалась… «Гаснущие звёзды» в последнем, 46-м выпуске поставили жирный крест на моём оптимизме: «Жизнь перестала быть свершением — она расточилась, распалась, расползлась, разбежалась на миллиарды ртутных шариков — и кому под силу ухватить тут что-либо?.. Вы верите, что творите?». Ау, Ярослав, — вы победили…

Начатое Брусневичем «доканывает»  Снежана Малышева — в «Зорях и мышиных войнах литературного процесса»: «Если человек пишущий не блещет особым дарованием, ему достаточно организовать фестиваль или поэтические чтения, и о нём заговорят — и не как о хорошем организаторе, нет, а как о хорошем и даже замечательном поэте». Друзья, ну нельзя же так! Я ведь всегда была оптимисткой…
Потому могу ли я (имею ли право) раз и навсегда поставить жирную точку САМА? Или же, поиграв словами, сумею выкрутиться — мол, это умерший король был голым, а тот, что «да здравствует!» — почти птица Феникс?.. Не морщьтесь, господа, — именно так мы, как правило, и выражаемся — поигрывая и заигрываясь.

Читаю номер… Вот уважаемая тройка Шилуцкий–Брусневич–Пасенюк понадёргала немало иллюстрирующих цитат из трёх предыдущих «Склянок». Перлы! И ведь красиво оформляют, ёшкин кот! А вот  Р. Шилуцкий — о моём любимом В. Пасенюке: «Автор не то чтобы топчется на месте, а ходит по кругу, как заворожённый взглядом василиска, бьётся и бьётся немолодым лбом в стену, воздвигнутую им самим, — бумажную, но со свойствами чугуна…»
Э-эх… Но сегодня ведь у меня  плохое  настроение? Пессимистичное? Вот и выуживаю из хорошей, в общем-то (как всегда), подборки плохо перевариваемое:
Мы любили грядущий полдень
в алюминиевых стволах…
Мы ли спятили, чёрт ли сбондил
веру, спрятанную в столах.
Игра словами, игра со смыслом (подсмыслом?) — дело нехитрое, был бы смысл в этом…

Просто-таки специально для моего настроения — стихотворение (?)  Валерии Влащик:
«…эпифора, анафора,
асиндетон, центон,
аллюзия, метафора,
инверсия… Батон,
компотик («…анадиплосис,
анапест…»), колбаса,
рюмашка, глазки слиплися,
«вздремну-ка полчаса»…
Да всё я понимаю — к чему и почему! Только вот — ЗАЧЕМ?.. Игра ради игры? Интересно тому, кому посвящено, — перешли по почте, при чём тут остальные читатели?

Не подвёл и сам  А. Апальков. Призывая читать старые романы, в том числе «Спеку» П. Загребельного, сравнивает: «…писалось оно  (произведение. — Э.Т.)  восемь лет. С 1952 по 1960. Сродни Мопассану. Впрочем, и мопассанова Бовари читается тяжело». Ну почему это я слыхом не слыхивала о «мопассановой Бовари»?.. Обидно, когда чего-то не знаешь. И почему именно с Мопассаном-то сравнение?.. Ещё обиднее, когда чего-то не понимаешь. А вот Флобер гораздо быстрее написал свою «Бовари» — в течение пяти лет, с 1851 по 1856-й. И читается она легко…

Видимо, в моём  неправильном  настроении виновато время года. Была б весна — совсем другое дело… Да и  Л. Ковальчук  утверждает, что «весна — полёт души и мысли» и что «вновь она несёт святые истины — Надежду, Веру и Любовь». Мама мия… Здесь же волны «целуют следы озябшие», здесь же ЛГ нежно ласкает «ореол золотой». Как тут не впасть в тоску?..

Но ничего.
В номере есть и другие строки — всем пессимистам назло! И пусть они грустны по сути — словесная игра тут иного уровня:
Еще немного — и в груди оборвётся ночь.
С бузинным чадом из лёгких выкашливаю луну.
Еще полмысли — и моя оборвётся строч-
Ка, которой не стоит расти в длину.
(Александр Товберг)

Не правда ли цветов названья странны
мы земли называем не спросясь
так словари находят примененье
уйдем оставив надписи на стенах
(Вячеслав Пасенюк)

Есть  ещё и всякая-разная проза — как всегда в «Склянке», разная и всякая.
А ещё есть тексты (стихи?) на украинском, не освоенные мной по известной — очень грустной! — причине. И, быть может, именно они-то и являются образчиками истинной поэзии, а?
На этой оптимистичной ноте и закончу свою сегодняшнюю печальную игру словами…