Друзья мои, я пишу к вам это обращение, нарочно используя форму исповеди. От Августина Блаженного с его «Исповедью» – до Оскара Уайльда с его «Тюремной исповедью» «ИСПОВЕДЬ» как стиль речи и тип дискурса  исконно считалась личностным покаянием. Одновременно исповедь как жанр и исповедальность как принцип, неизменно восходящие к принципам личности, и личностной честности, стали символами христианской культуры и ее правдоискательства.
Поэтому все сказанное впредь будет столь же личностным, сколь и всеобщим, – объективным и субъективным, реальным и символичным, социальным и персональным, – одновременно. Я попытаюсь как можно более сжато поделиться с Вами своей обеспокоенностью, ни к чему не призывая и одновременно рассчитывая на отзыв на молчаливый призыв-мольбу.
Я беспокоюсь о судьбе поэзии в эпоху, которая пережила как модерное упоение ценностями, так и постмодерную одержимость от их разрушения, - в эпоху, грядущую после постмодерна.
Меня зовут Евгения Бильченко. Я – поэт. Наверное, сложившийся поэт. Безусловно, уже известный в Киеве и Украине, но не похвалы или эпатажа ради говорю Вам это, а просто констатирую факт – для меня сейчас, увы, не такой уж безрадостный, факт, как бывало раньше, в первые месяцы и годы моей капризной славы, – факт, не заслуживающий отныне ни довольства ни гордости.
Те, кто чувствует в себе духовное, височное, биение слова «поэт», знают, что поэзия для поэта – это дело, большее, чем профессия или состояние души. Эта внутренняя экзистенциальная жила, божественное (то есть, не твое личное) призвание, под алгоритм которого подстраиваются  профессия, карьера, личная жизнь и бытовая загруженность. Именно жила поэзии заставляет нас, ощущая зов Пути, совершать те или иные поступки, писать, думать вслух и обращаться.
Я обращаюсь к вам. Мне тридцать один год. Я – один из самых молодых докторов наук в Украине, культуролог и философ. Зачем мне все это? Поверьте, я сейчас не хвастаю и не призываю радоваться или насмехаться на тему моих «успехов» - брендовых большей частью, поскольку, если человек – дурак – это при степенях и званиях еще заметней, а если умный, то ему ни степени, ни звания не нужны. .
Мне важно Ваше понимание. Всю жизнь я ощущала, что научное философствование о  культуре – один из весомых способов ощутить на уровне интуиции и осмыслить на уровне рационального видения феномен поэзии. Я потерялась в попытке определить место поэзии в современном мире. Место, которого я не нахожу. Я не вижу ничего, кроме пропасти без-местности, – абсурдной атопии, в которую превратился так называемый «современный» литературный процесс.  
Многие из Вас видели и знают мои тексты. Знают, как я их читаю публично и знают, что я якобы «ничего не боюсь» и неуязвима в напоре своем. Многие недолюбливают меня за максимализм и гордыню. Каюсь, ибо обладаю и тем, и другим в полной мере, равно, как и склонностью к эпатажу и иронии. Каюсь, ибо нарочно шла на рожон и вступала в конфликт с феноменом групповой идентичности от искусства в виде сознательного разоблачения любых кланов и союзов – от постсовременных престижных электронных ресурсов до ретроградно престижного Союза писателей, в который сознательно не поступаю, имея при этом папку рекомендаций.
Знаю, что моя исповедь будет многими не понята. Но я ощущаю высшую необходимость наконец сказать то, что думаю, – сказать просто, без схолостической маскировки научными или квазинаучными категориями.
Я пишу Вам не ради себя. Я пишу ради поэзии. Я ощущаю, что поэзия сейчас, как никогда, находится в опасности, на той подлинной грани динозаврового вымирания, которую не измеришь амплитудами ссылок и концлагерей позорного индустриального и модерного ХХ века. Потому что, когда общество сажает поэта, унифицированная система-машина проявляет к нему уважение как к значимой единице, не пожелавшей стать винтиком. Сейчас из поэта просто делаю клоуна. Его протест унижают до уровня дурашливого карнавального юродствования и растворяют в смехе. Смех разъедает слезы. Смех уничтожает Бога.
Чтобы понять, что происходит с современной поэзией, несмотря на обилие корпораций, фестивалей и нужных людей, опишу ситуацию в одном только Киеве. Я буду говорить о русскоязычной поэзии столицы, потому что в нашей стране до сих пор идет четкая дифференциация русской и украинской поэтической традиции, согласно которой языковое отличие ошибочно воспринимается как отличие культурной и мировоззренческой идентичности.
Дискурс поэзии в эру визуального поворота, среди бесчисленных высокопрофессиональных выставок и биенале, посвященных медиа-искусствам и их гиперчувственным образам, стал смешным и не вполне понятным для основной массы населения, любующейся разноцветными фигурками в иных инсталляций куда более охотно, чем  интеллектуальными причудами «Писем к римскому другу».  
Поэзия, теряя традиционные свойства социального феномена совести, вынуждена конкурировать с миром популярной, чаще всего визуально настроенной, культуры – коммерческой или авторской, - сражаться с которыми она не в состоянии, поскольку на нее не выделется таких спонсорских средств и она не облажает должной степенью технической профессиональности в организации.  В результате поэзия, не давая ни гонораров, ни общественных откликов на уровне практики, замыкается на самой себе и развивается в трех, на наш взгляд, довольно избитых направлениях.
Направление первое – так называемая элитарно-буржуазная, «добропорядочная», официальная среда. Академический дискурс, дающий неплохие плоды в далекие 60-е, ныне превращается в засилие поэтических штампов  о заходящем солнце и восходящей луне в дамских гостиных с канделябрами и томными вздохами об умирающей духовности. При этом банальность вздохов не только не воскрешает, но и добивает и без того угасшую нравственность. Обилие официозных наград питает лакейство: клановость обеспечивает жесткую замкнутость этого дискурса якобы «посвященных» в тайны «порядочного» искусства – при полном игнорировании того факта, что филистерская мораль не может быть критерием кантовского звездного неба.
Направление второе – традиции контркультуры хиппи и битников, некогда мощные, а ныне превращающиеся в посмешище. Безусловно, Киев помнил лучшие времена русскоязычной протестной поэзии – Тараса Липольца, Юрия Крыжановского и других представителей маргинальных субкультур антисоветского иронично-трагичного направления. Ныне интеллектуальынй напор этой традиции неуклонно ослабевает под давлением поп-культуры и, стремясь угодить ей, вырождается в кабак.
Уйдя из канделябровых гостиных, я лично предприняла отчаянную попытку привнести «свет поэзии» в подвалы арт-кафе, но там обнаружила только пьяное улюлюканье и дешевую падкость на маты, не находящие смыслового обоснования в теле текста, среди толпы жующих за столиками псевдо «маргиналов». Яркий тому пример – серия новых кивевских «арт-кафе» типа «вилка-тарелка», претендующих на покровительство искусству и плодящих при этом ценности китча и трэша.
Их мажоры не слушают тех, кого некогда считали своими патриархами. Талантливые люди задыхаются в атмосфере непрерывного «постмодерного» хохота не меньше, как когда-то они задыхались в системе манерного совдепа. Мне обидно, например, за бывшего лидера хиппи, поэта и, между прочим, учителя русского языка, моего друга, Юрия Крыжановского, нервно кричащего толпе: «Заткнитесь, суки!».  Мне обидно за моего духовного брата –  талантливейшего украинского поэта и прозаика Игоря Павлюка, между прочим, доктора социальных коммуникаций, которому удается быть признанным в Америке и Ирландии, потому что родной стране на этих ребят просто наплевать.
Направление – третье – фестивально-сайтовское. Пожалуй, самое прогрессивное, хотя я, Евгения Бильченко, регулярно дразню гусей и вхожу в конфликты с издержками его крикливой клановости и стадности. Покойному поэту и арт-куратору Владу Клену нужно в ножки поклониться за попытку создать движение интеллектуалов, не зашоренных ни классическим ханжеством, ни тупоумным анархическим распутством. Я хочу поблагодарить людей, которые, на мой взгляд, обновляют поэзию на пути к социальной ее востребованности: моего товарища, Полину Городисскую, админа сайта «Литфест», Наталью Пасичник и классика национальной литературы, моего товарища, Романа Скибу, которые делают ресурс «Культреванш», я хочу отметить волонтерство талантливой Жени Чуприной и старания моих студентов – ребят из НПУ имени  М.П. Драгоманова, а также литклуба «Маруся», интенсивно организовывающих мероприятия в книжной лавке «Е» и других местах, где жив еще дух не прилизанного официальностью и не оплеванного маргинальностью не конънктурного искусства.
Я упоминаю эти структуры и людей неспроста. Говоря о том,  как все плохо, я должна предложить некий конструктив. Я немного волнуюсь, так как в первый раз не вуалирую свою искренность ни красивыми словам, ни скандальными выкриками. У нас, отдельных киевских поэтов и моих коллег по философии и культурологии из университета, возник культурологический проект современного двузычного фестиваля поэзии, избавленного от вывихов официоза, анархии и клановости. Проект, построенный по принципу диалога двух языков в пределах одной идентичности, – идентичности  нас самих как жителей это пока еще не умершей в разборках и предвзятостях власть имущих страны. Платформой проекта «Спасем поэзию!» (простите меня: Бильченко впервые в жизни позволила себе пафос – я просто осознаю степень опасности) станет научная и культурная база наших ресурсов и арт-центров: НПУ, «Арсенале», Дома актера, книжных магазинов и т.д.. Проект планируется на осень 2012 г. Если Вы готовы нас поддеражать, я буду очень рада. Мы детально обсудим все в рамках рабочего графика.
Моя цель была – показать: поэзии в столице – радикально душно. Надо предпринмиать конкретные шаги к ее эмансипации. Я прошу поэтов о взаимном понимании. «Лучше зажечь однму маленькую свечу, чем клясть темноту», - сказал Конфуций. Кодове название нашего проекта: «Одна маленькая свеча».
Если честно , мне очень больно, – и впервые… НЕ ЗА СЕБЯ.

С уваженим к Вам и смесью обиды, страха и надежды,
Евгения Бильченко. Поэт. Философ. Культуролог. Доктор культурологии. Доцент кафедры культурологии НПУ.