(Как редактор сайта я плохо знаком с его возможностями. Поэтому первоначально поместил этот материал в раздел "Новости". За что и приношу извинения читателям, а себе выношу порицание).

Познакомившись с отчетом Жени Бильченко, решил изложить и свои впечатления и размышления о фестивале, свое понимание происходящих событий и литературного процесса.
Взгляды с разных ракурсов всегда дают более объемное представление.

Размышлений больше чем впечатлений.
Что и неудивительно.

Фестиваль завершился, закончились эти пять напряженных фестивальных дней, и оценку всему увиденному и услышанному в целом нужно дать, безусловно, положительную.
Несмотря на неизбежные накладки, первый блин получился вполне кондиционным.

Сердцем, душой, нервами, жилами, мотором фестиваля была Евгения Бильченко. Она вынесла его на своих хрупких плечах, организовала с самого начала и дотащила до финальной точки. Без ее постоянного присутствия ничего бы не получилось.
Большую организационную работу проделали также В.Сазонов и другие причастные к этому делу лица обоего пола. Большое спасибо всем, славно потрудившимся на благо фестиваля.

Разумеется главной и огромной благодарности заслуживает Е. Бильченко..
А вот желать ли ей еще раз повторить такие труды – даже и не знаю.

Но ведь со временем в памяти остается только хорошее, а хорошего было немало.

Замечательные помещения (всех их трудно с первого раза перечислить), в которых проходили фестивальные мероприятия.
Внушительное число участников и слушателей (по несколько поклонников на каждого молодого гения, а на гению еще больше).

В ходе фестиваля было немало запоминающихся вечеров и встреч.
Но, пожалуй, самым знаковым стал вечер памяти Юрия Крыжановского.
На многих присутствующих он произвел очень сильное впечатление. Полностью или фрагментарно. Мне пришлось говорить с теми, кто после этого вечера уверовал и в талант Ю.Крыжановского, и в потенциал контркультуры.

Вне всякого сомнения, уровень фестиваля повысило (приподняло) и участие в нем таких известных и авторитетных поэтов старшего поколения как Валерия Богуславская (Киев), Игорь Потоцкий (Одесса), Игорь Павлюк (Львов).
Кстати, на своем вечере Игорь Павлюк представлял новую книгу своих стихов в переводах на русский язык. И тут не могу еще раз не отметить Е.Бильченко, которая проявила себя с неожиданной (для меня) стороны и выступила в качестве переводчика ряда текстов И. Павлюка. Переводы ничуть не уступали.

Зафиксируем для истории.

В финальном поэтическом конкурсе отличия и дипломы победителей распределились следующим образом:

I место – Мария Банько (Киев)
II место – Диана Сушко (Киев)
III место – Антон Полунин (Киев)

И, кроме того:
Приз зрительских симпатий – Стефания Данилова
Приз симпатий жюри – Стефания Данилова
Победители слэма – Стефания Данилова (все Санкт-Питер) и Евгения Бильченко (Киев)


Мне удалось произнести полторы речи при открытии и на закрытии фестиваля.
На открытии практически полностью, при закрытии – частично.

Кое-что из этих текстов будет использовано в ходе дальнейших размышлений о фестивале и молодежной поэзии.

Самым неоднозначным чувством на фестивале, которому я до сих пор не могу дать оценку, было следующее.
Как я ни вслушивался, не уловил в стихах участников ни малейшего отзвука влияния поэтики Бродского. Что это может означать?
Или же современное молодое поколение это влияние уже превзошло, что, возможно, и отрадно. Или же оно до него еще не доросло.
Но, скорее всего, дело в специфическом подборе участников.

Фестивалей слишком много не бывает. Так как потребность в них неизменно велика.
Преимущественно по причине потребности в общении, то есть желании поговорить (а также и …).
Ну, конечно, и желание выговориться, вычитаться является очень важным побудительным мотивом.
Поэтому к фестивальному буму следует относиться философски.
Можно сказать – одним больше, одним меньше…

Этот фестиваль был оснащен мощной концептуальной базой.
В ней было много замечательных формулировок и благородных посылов.

Но, когда я обращался на открытии к молодым участникам, я привлек их внимание к тому, что настоящие поэты в такие умозрительные градации как ««академизм – постмодерн», «традиция – инновация», «элитаризм – поп-арт»», «старшее – младшее»» попросту не укладываются.
Каждый настоящий поэт явление отдельное и исключительное.
То, что они, такие поэты, иногда встречаются и беседуют на подобных мероприятиях или в частной обстановке, распивая поэтическую амброзию, лишь дает повод и возможность литературоведам, которым тоже хочется того же самого, подкрасться украдкой и исподтишка прилепить к ним групповой ярлык.
Но к сути дела это никакого отношения не имеет.

А вот поэты еще не оформившиеся или уже полностью бесформенные остро нуждаются в стаях, тусовках, направлениях, писании манифестов и провозглашении деклараций.
Без этого им не выжить и не прожить.

Было в концепции фестиваля нечто и про установление взаимопонимания между «начинающими авторами и признанными мастерами».
Этот тезис звучит достаточно утопически. Люди вообще плохо понимают друг друга.
Тем более поэты. Тем более через поколение, два – и более.

Но разве не столь же безнадежной представляется наша задача, когда мы приступаем к новому стихотворению, всякий раз не слишком веря в конечный успех.
И как часто подобные наши опасения получают подтверждения в финале текста.
И как часто мы не желаем признаться себе в собственном фиаско.
И пытаемся продать стихотворение с голоса, украшаем его перьями и мишурой, всяческими погремушками и безделушками.
В надежде создать иллюзию собственной поэтической значительности, разжиться принужденными похвалами и аплодисментами, хоть как-то ввести в заблуждение слушателей. Но, прежде всего, самих себя.

В жюри фестиваля были собраны люди разных творческих принципов и пристрастий.
Но, проявив высокую принципиальность, они, в конце концов, пришли к неизбежному компромиссу.

Я не стану задаваться вопросом, достиг ли фестиваль заявленных целей (типа «формирование кросскультурной идентичности» или «поиск третьей альтернативы»), не стану задаваться по вполне понятным причинам – никто их всерьез и не воспринимал.

Важным, если не ведущим, в программе фестиваля должен был, на мой взгляд, стать конкурс финалистов фестиваля. Но, как мне показалось, он ничем особым не выделялся в череде других фестивальных вечеров и вечеринок.

Именно это я имел в виду, когда на открытии фестиваля говорил: «На худой конец мы просто хорошо проведем время».
Провели. Хотя провести его (время) еще никому не удавалось.

Существенным недостатком конкурса явилось, на мой взгляд, то, что ни одного текста участников, лично я перед собой не видел.
И это было следствием не только ограниченных возможностей организаторов, но и принципиальной установкой представления поэзии, свойственной молодым авторам.
Приходилось только слушать.

Я уже говорил на открытии (смотри выше), о «попытках продать текст с голоса».

Разнообразие этих попыток было беспредельным.
И звучание в диапазоне четырех октав, и подражание стилям всех существующих актерских школ.
Конечно, если бы текст был отпечатан и лежал на столе перед членами жюри, им потребовалось бы очень сильно напрячь воображение, чтобы представить себе увиденное воочию зрелище. Тут даже ремарки не спасли бы.
Допустим, в напечатанном тексте значилось бы – бросает текст оземь, дает пощечину, припадает на одно, два колена, катается по полу, патетически жестикулирует, переходит на ультразвук – все равно впечатление было бы намного бледнее.

Слушать выступления участников конкурса лично мне по этой причине было несколько утомительно, но и очень любопытно. Многое довелось услышать. Автоматически у меня рождались пародийные реплики. Утомлять Вас их перечислением не буду, приведу только одну.
«Я начала писать стихи еще в утробе отца …».

Преобладающими в произведениях участников были две темы.
Подростковая любовная лирика в диапазоне от «Я тебя никогда не забуду» до «Я тебя никогда не имела».
И бичевание язв и пороков современного общества.
А поскольку таких яз хватает, то достаточно было расположить любые из них в произвольном порядке и отбичевать любыми словами. Стихотворение готово.

Теперь несколько слов о проблемах молодежной поэзии в целом.
Таких проблем несколько.
И перехлест эмоций при невнятности содержательной части.
И крайняя приблизительность использования культурных символов.
Как метко заметила об этом в своем программном стихотворении Е.Бильченко
«Мы путаем Сталина с Че Геварой,
Высоцкого – с Лао цзы…».
Если это всерьез, то невелика доблесть.
Если эпатаж, то довольно вялый.

Но, пожалуй, главной проблемой я счел бы крайне невысокое чувство слова.
Слепливание текстов из первых подвернувшихся под руку слов и словечек (словесных отходов, в том числе).
Насколько громко и выразительно (или псевдовыразительно) читают авторы свои тексты, настолько же плохо они слышат звучание применяемых слов.
То есть, основа поэзии - слово и звук - становятся подсобным и расходным материалом.
О сочетании слов и понятий между собой я уже и не говорю.

Еще мне показалось, что эта молодежная поэзия слабо индивидуализирована. То есть отдельные словесные блоки и периоды можно переставлять и менять местами как в произведениях одного автора, так и у разных авторов.
Без особого ущерба для смысла, а, может, даже и с пользой для него.
То же замечание о слабой индивидуализированности текстов можно сделать и относительно их ритмической и интонационной составляющей.

И слабая заполненность (пустота) строк, и чрезмерное использование частушечного и рефренного построения текста и т. д., и т. п.

Общее впечатление.
Поскольку мне знакомы стихи только Евгении Бильченко, а текстов других участников я и в глаза (глазами) не видел, то еще раз процитирую ее.
Как опять же безошибочно точно сказала она: «С нас варвары будут писать эстампы …».
Уже пишут. Точно, что с нас. Именно варвары. И именно, что эстампы!

Участники настойчиво подчеркивали, что они противостоят Системе.
Почему-то избирая для этого наиболее безопасный способ – эстетический.
Поскольку свободный образ жизни на определенном этапе биографии вряд ли этой Системе всерьез угрожает. Скорее, он ею завуалировано поощряется.
К тому же те, кому под тридцать, в эту Систему уже вполне успешно вписались.
А вот такое «эстетическое» противостояние, как правило, приводит к выходу за пределы не столько господствующей эстетики, сколько любой эстетики вообще.
И тогда говорить о поэзии всерьез вообще не приходится.

Тем не менее, как заявил я на открытии фестиваля «поэзия по-прежнему востребована и тяга к ней у молодежи неистребима и высока…».
Что не может не радовать, а также не вызывать и других более сложных чувств.

Среди участников я присмотрел несколько перспективных молодых дарований.
Имена не всех из них я запомнил. А внешний облик тем более.

Реприза в заключение.
Услышав в стихах одной участницы нечто, я сперва решил, что ослышался.
И подошел за разъяснениями – «Какие, какие у Вас скрижали?»
– «Моисеевские скрижали!» – ничтоже сумняшеся ответила она.
(Возможное продолжение разговора – «А какого собственно Моисеева Вы имели в виду? Их ведь много. Неужели Бориса?» – я человеколюбиво оставил за кадром).

P. S.
Кстати, пятидневное хождение на фестиваль как на работу отказалось для меня солидной нагрузкой.
Теперь выдыхаю.

P. S.
Постоянные же и взаимные заклинания, приобретающие чисто ритуальный характер, типа - "Гениальный" и "Один из ведущих" - я считаю выходящими за рамки здравого смысла.
И любого другого тоже.

Женя Бильченко продолжила полемику со мной в тексте своей статьи.
Пропустив как джентльмен даму вперед, считаю свои долгом поддержать разговор.

В последующем тексте под номерами помещены ответы на соответствующие пункты у Е.Бильченко

Женечка, дорогая!

Я тебя тоже нежно люблю и очень симпатизирую.
Тем не менее.
Ответить на приложение к статье я должен.
А раз должен, значит, отвечу.
Сделаю это для начала прямо здесь в гостевой книге.

Пойдем по тексту.
Я тоже не все понимаю, потому буду отвечать только на те его фрагменты, в конструкции которых, как мне кажется, я все-таки разобрался.

Преамбула.
Моя оценка и не может быть однозначной.
За что-то хвалю, чего-то категорически не приемлю.
Это, надеюсь, ясно.

П. 1.
То, что это очень тонкая ирония, я понял.
Но не уверен, что в таком качестве ее воспринимают апологеты этого, как его, постмодернизма.
«На Ваших фестивалях…».
В каком смысле на моих?
А удивительного всюду предостаточно. Фестивали не исключение.

П. 2.
Это очевидно.
Хотя и противоречит содержанию многих последующих пунктов.
Один уважаемый поэт, участник фестиваля сказал мне – Так ведь в КЛУ (Конгрессе литераторов Украины) сплошные графоманы.
Это да! – ответил я. – Но и в Спилке их ненамного меньше.
Насчет «Хорошо было бы собрать 5 гениев на всю страну…»., так вроде, по меньшей мере, две вакансии уже заполнены (см. ниже).

П. 3. – П. 4.
В каком смысле «в люди»?
В Сеть они уже вышли, некоторые напечатали книжки.
Но все еще предпочитают общаться в своем кругу.
Так, конечно, комфортнее, но пользы от этого мало.

П. 5.
Преодолели? Не думаю.
Пытались? Не заметил.
Может, по невнимательности.

П. 6.
И не только голос.
Об этом пост «Нимфы с винзаводов - обнаженные поэтессы» (http://www.poezia.ru/salon.php?sid=79997)

П.7.
Память Ю.Крыжановского тревожить не будем.
Стихи Жени Барановой я и читал, и слушал.
Даже поговорил с ней – красивая девушка все-таки.
Разговор оказался приятным, а она сама показалась значительно умнее и интереснее своих стихов.
На «Ватерлинии» мои оценки для нее были невысокими.
На «Свече» даже сделал комплимент – типа, наиболее культурная поэзия (на фоне).

Ковальчука я несколько раз слушал, оказалось достаточно.
Читал его разработки по теории «Слэма».
Говорить не говорил, не девушка все же.

Я не вижу никаких оснований употреблять по отношению к этим авторам какие-либо преувеличенные оценки.
Нет, просто так, конечно, можно. Мало ли чего говорится.
Но всерьез?
Я уже отмечал, что для меня это находится за пределами любого смысла.

П. 8.
Не помню, сколько десятилетий тому пообещал себе, что больше не буду сдавать никаких экзаменов. А к синим книжечкам у меня вообще идиосинкразия.

П. 9.
Не принципиально.
Но истины ради замечу, что это было не кулуарное высказывание, а текст, прочитанный на закрытии со сцены.
Еще интереснее было опущенное продолжение разговора.
– Я консультировалась у академика имярек. Он сказал, что можно и так.
После продолжения общения уже на свежем воздухе я понял, что любой академик согласится на что угодно, лишь бы отвязаться от этого прелестного создания.

П. 10.
Еще?
Я и эти до сих пор выдыхаю.
А следующий год – это где?

П. 11.
Я рядом.

П. 12.
Я надеюсь, что мы продолжим общение.
И не по переписке.